Чингиз Капин will have his revenge on Seattle

Однажды на вечеринке по случаю завершения театрального фестиваля «Откровение» я увидел, как Чингиз танцует. Харизма, какие-то невероятные для хаус музыки па, одновременно и отпугивали и завораживали посетителей, блуждающих с бокалами по залу. Поэтому для меня новость о том, что в театре Арт и Шок скоро состоится премьера спектакля «Нуриев» с Чингизом Капиным никакого вообще удивления не вызвала. Но если кто-то не был в тот вечер в «Чукотке». В общем, три часа назад мы поговорили с Чингизом обо всем этом.

 

• откуда танец, балет, я понимаю, но почему именно Нуриев?

• Я окончил хореографическое училище имени Селезнёва здесь, в Алматы, и когда мы учились на курсах младших, у нас был предмет «история балета» нам показывали разные видеозаписи, тогда не было интернета, это был девяносто шестой год. Тогда я впервые узнавал о таки людях, как Анна Павлова, Майя Плисецкая, Вацлав Нижинский, Галина Уланова и Рудольф Нуриев, который почему-то очень сильно остался в моей памяти. Мне нравилось, что он отличался, в его исполнении было что-то другое. В училище обучаются 8 лет, и последние три соответствуют первому, второму и третьему курсам.

• А тебе на тот момент, в девяносто шестом сколько было?

• Девять или восемь... девять. Девять.

• Ну, подходящее время, чтобы узнать.

  Так вот, в начале этих последних трёх лет, курсов, педагоги раздают артистам балета, студентам, в своих мастерских задания разучивать какие-то определённые вариации.

  Но это происходит не у всех, потому что среди пятнадцати человек в классе только пятеро способны танцевать вариации, и педагог очень жёстко и сразу говорит, к примеру, вот Антон, Юра, Ержан, Толик, вы танцуете вариации, остальным это не нужно, поэтому можете идти по домам.

• То есть остальные это кто? Это те лебеди, которые выбегают все вместе взявшись за руки?

• Да-да, те люди, которые в балете создают кардебалет, и, меня отнесли к тем людям, которые не способны станцевать вариацию, то есть у меня в жизни никогда не было возможности даже просто по репетировать и попробовать.

• Жестоко. Во сколько лет такое говорят человеку?

• В 15-16 лет, когда я понимал, что у меня будет профессия артист балета, мне сказали, что вот ты не сможешь танцевать.

• То есть с 9 до 15 лет ты пашешь, учишься, а потом тебя делают фоном.

• Да, я конечно, долго это переживал, в последние три года я не имел никаких репетиций по вариациям, а на экзамене я сдавал массовые танцы, как раз то, что и называется — кардебалет.......... Почему Нуриев? Потому что, мне кажется, что...не так чтобы я, там, влюбился, я точно помню что он как-то сразу выделился для меня среди артистов, которых мы изучали. Мне ещё мама книгу покупала... Рудольф Нуриев... не помню точного названия, но эта книга была ещё до поступления в хореографическое училище.

  Я помню её на полке.

• А вы учили историю балета по каким в то время учебникам? Что там было о Нуриеве? Он был уже друг или ещё враг? У вас были казахстанские учебники?

• Учебников никаких не было. Педагог просто рассказывал, и о Рудольфе Нуриеве, о его истории с эмиграцией и так далее мало было сказано. Да я и особо этим не интересовался.

• да, тебе же было 9 лет. Нормально. Прости. Хорошо, ну а почему тогда Нуриев в Казахстане? Ты же понимаешь, что есть вот такой бэкграунд казахстанский. Если бы ты в Питере создавал спектакль, это был бы один Нуриеев, а в Казахстане это будет обязательно другой Нуриев. Почему в Казахстане это нужно?

• В Казахстане? Ну, мне кажется в Казахстане вообще мало что нужно. (Смеемся). Вот я закончил училище, позже я закончил ВГИК и думал, было бы здорово развивать культуру в нашей стране. Как один мой педагог говорил — мы только с деревьев спустились, или, там, с коней слезли и надо обращаться к культуре других стран, надо развиваться, работать. Я собственно, поэтом и вернулся сюда после ВГИКа. Надо создавать спектакли, работать, принимать участие в развитии искусства театрального. Хотя у меня профессия — киноактер. Хотя нет-нет, в дипломе написано — актер русского драматического театра и кино. Не знаю, как относятся к Рудольфу Нуриеву в Казахстане, но балет в Казахстане, он есть.

• Да, есть, конечно. Я бывал на концертах по приглашению Дюсинбека Накипова и всегда был полный зал, и качество, мастерство впечатлило. Для меня балет — это здорово, запредельно.

• Я вообще балет люблю, то есть если бы не любил, я бы не делал спектакль, такой пластический, на тему балетного артиста. Я очень... всё равно признателен хореографическому училищу, которое здесь есть, и благодарен судьбе, что закончил его. Я получил опыт очень большой. Ведь балет это как спорт. В результате от балета у меня остались не икроножные мышцы, а дисциплина и внимательность. Хочется всегда благодарить своих педагогов. История балета...Во время войны сюда были эвакуированы эти великие артисты, Галина Уланова, Александр Васильевич Селезнёв, именем которого названо училище. Благодаря таким людям родилась целая плеяда казахстанских артистов, таких как Майра Кадырова, Марат Мунтин, Бауржан Косманов, Заурбек Райбаев, их много, они играли в тот период советский, и эти люди посвятили себя преподаванию, они передавали нам профессию из «ног в ноги», из рук в руки. Жаль только, что они мне сказали (смеется) ты не солист, чувак! Ты не герой! Я закончил училище, и в конце, когда у нас уже были выпускные спектакли, я, танцуя в кардебалете, понял, что меня не видно.

  Хорошо, у меня не супер вращение, у меня нет такого прекрасного балона, как у солиста. Что нужно сделать? Я понял — нужно кричать, нужно говорить со сцены. И тогда и пришла идея получить актерское образование.

• Ок. А вот те, кому говорят такое, кто-то ломается совсем? Уходит сразу?

• Есть такие случаи. Нас поступало 20 человек, окончило 9. Конечно, последние курсы оканчивают, получают диплом, потом кто-куда. Кто-то в другой институт, кто-то в кардебалете, если не солист. Я знаю людей, которые тридцать лет отработали в кардебалете, теперь на пенсии. Такая работа. Думаю, это нормально. Есть ведь оркестр. Там все вместе играют.

• Ну, да. А ты позвал на премьеру Булата Аюханова, Дюсинбека Никипова, кого-то из педагогов своих?

• Я бы очень хотел их позвать, и, наверное, придёт момент, когда я это сделаю, если они не придут сами. Благодаря «Арт и Шоку», благодаря театру у меня есть возможность взять и станцевать не смотря ни на что вообще. Спустя 11 лет после окончания училища сказать — вот вам! Вот моя вариация и я её танцую. Только я. Больше никто.

• Ага, это же Francis Farmer will her revenge on Seattle, есть такая песня у Нирваны.

• да, что-то такое есть, знаешь, как в той истории, какая-то месть, что-то такое не совсем доброе...(смеется). Конечно, мне прежде всего хочется для себя это сделать, отпустить. Этот спектакль может пройти 5 раз, потом выйти из программы, а может идти долго. Но главное, что у меня внутри произойдёт это «я сделал!», «я сказал!», «я это смог сделать!».

• Вот ты воспринимаешь свою работу в Казахстане такой миссией. Сколько ты лет учился в Москве?

• 4 года.

• Ты же помнишь ту атмосферу, поле культурное в Москве, когда можно из него не выходить. Только этим жить. Там же встречаются такие типажи, которых здесь не мыслимо встретить. Девочки библиотечные. Погружённые на сто процентов в культуру только. Без быта. Это питает. Вот по поводу Нуриева, если бы тебе предложили уехать, ты бы уехал?

• Я бы свалил.

• То есть мы записываем это сейчас.

• Да, это для меня такой острый вопрос, потому что причина, по которой я остаюсь — родители. У меня есть большая мечта, есть сцены на которых я хочу играть, более того, есть предложения от театров. Но я очень понимаю, что не хочу быть от родных людей. От братишки, которому сейчас пятнадцать. Если ему кто-то скажет - «ты не станешь лучшим математиком», я скажу — надо продолжать учиться, не надо опускать руки.

  Есть люди, которые пишут мне письма по электронной почте: «Чингиз, я видел ваш пост недавний, пожалуйста, никуда не уезжайте». Есть круг моих знакомых, друзей, которые говорят, эй, а кто, если не мы? Мне нравится, что здесь это поле, которого нет, творческое, приходится создавать. Вопреки. И вот это вопреки даёт мне много пространства для работы. Мне кажется, что если я приеду на всё готовое, мне это может быстро наскучить. А здесь, мне кажется, я имею не только силы, я имею право на родной земле брать, и что-то поворачивать.

• А когда ты возвращался в 2009 году, ты уже знал, что едешь в «Арт и Шок»?

• Нет. Я знал «Арт и Шок» как перформеров на разных мероприятиях. Я думал, это такая тусовка, которые сшили разноцветные костюмы и работают в ресторанах, а иногда на Арбат выходят. Я в Москве когда учился, у меня там возникло много вариантов, где я мог бы задержаться. Это мог бы быть театр, какие-то киноработы. Но я чётко знал, что должен вернуться, и понимал, что возвращаюсь я далеко назад, будто бы опять в 2005 год. В течение двух лет было достаточно сложно, я пытался выживать. Я стучался во все двери. Я говорил, что я окончил, что у меня есть диплом актера театра и кино. Возьмите меня, но нигде ничего не произошло. В театре Ауэзова я не могу говорить по-казахски, им нужно хорошее владение, в русском лермонтовском театре я не русский, в уйгурском не уйгур и так далее.

  Не было у меня никакого театра, и мне приходилось стучаться в двери киностудии «Казахфильм». А там как-то к людям, которые где-то отучились предвзято относятся.

• Боятся что-ли?

• Не знаю, но я даже готов был на эпизоды. Но эпизодов тоже никто мне не давал. Хотя работали интересные режиссеры, такие как Рустам Абдрашев И вот в 2010 году с «Нереальной любовью» запустился Амир Каракулов. И я прихожу к ассистенту, она мне говорит: что окончили? Я говорю — ВГИК. Ок. И она сразу такая лицо поменяла, а, это вы, тот, кто в «Саранче» снимался? У АБАЯ КАРПЫКОВА? Который сейчас в России работает? И руководит студией «РВС», которая снимает много сериалов? И вот это всё видно в подтексте: «а, ВГИК закончили?», и смотрит на меня. Я говорю — да. А она говорит — ролей нет. Эпизодов не будет. Массовка есть, хотите?

  Я говорю — да, хочу. Потому что в институте я научился говорить «да». Я пошёл работать в массовку. Мы уехали на Капчагай, нас было сто человек. Вдруг где-то я устал, просто присел на корты, по-пацански, по-казахски, устал под солнцем стоять. Подбегает ассистент режиссера, говорит- в чём дело, мальчик?

  Мы тебя отправим пешком обратно до Алма-Аты с Капчагая. Я говорю - я устал. А ты кто такой? Я говорю — я никто. Я актер. Просто актер. А она говорит — сейчас я режиссера позову, он тебя сразу отправит. Готовься.

  Подходит Амир Каракулов и спрашивает — ты кто такой? Я вот актер, ВГИК окончил, прилетел полгода назад, сниматься очень хочу в казахстанском кино. Я получал професссию для того, чтобы здесь что-то сделать. Ну, и Амир, конечно, обрадовался, мы обсудили нескольких педагогов, и он говорит — всё, чувак! Я дарю тебе эпизод!

• Ты играл в фильме «Теряя невинность в Алматы», такое независимое кино, я даже не успел посмотреть, прокат прекратили. Ты готов сниматься у новых режиссеров, ты в курсе по поводу этого нового «партизанского» кино?

• Интересный был опыт. Мне нравится Жанна Исабаева. Да, я знаю, Пашанов, Байгазин, Ержанов, да, я бы хотел с ними работать. Они меня зовут на пробы. Они понимают, что артист, работающий в театре «Арт и Шок», он лёгок, он импровизирует. Он не любит тяжелый костюм, грим и парик.   

продолжение интервью