Чингиз Капин. Интервью. Часть 2

​

• Ну в то же время, мы вот перед разговором курили и обсуждали Театр док с вами, и я понял по отзывам, что этот вербатим откровенный, к этому вы тоже не готовы. Выпускать гастрбайтеров на сцену. Хотя и имидж и помещение у «Арт и Шока» -независимый театр. Напрашивается.

• Мне кажется, в Москве, среди множества театров, такой формат может быть востребован кем-то, популярен. А здесь, в одном единственном независимом «Арт и Шоке» не готовы к такому формату. Хотя мы используем вербатим в своих спектаклях. В «Прямопотолеби» многие сцены не выдуманы, подсмотрены, подслушаны и воссозданы.

• Мне очень нравится этот спектакль, Прямопотолеби, у меня есть к тебе вопрос по нему, но я задам его в самом конце. Сейчас хочу спросить о Леониде Енгибарове. Я знаю, что ты делал работу, связанную с ним во ВГИКЕ.

• В столовой подошла ко мне девушка. Очень долго смотрела на меня. Очень долго. Через неделю только осмелилась сказать — я хочу сделать с вами спектакль про клоуна. Я сказал — какой ещё клоун? Говорит — есть такой Леонид Енгибаров, дала книжку. И я почитал, и я для себя, конечно, открыл такое огромное сердце. В нём столько любви, простой, не требующей ничего взамен. Столько искренности детской. А тоже может быть в детстве где-то задержался. Может, где-то в пятнадцать лет, а может где-то ещё раньше. Енгибаров для меня, наверное, пример человека. Не кумир. Пример. Хорошо было бы, если бы все были добрые, но это невозможно. Я сейчас работаю на телевидении, и там бывают страшные вещи, за спиной могут говорить какие-то гадости. 

• Ну а в Москве во ВГИКЕ будто бы этого не было?

• Нет!

• Есть ведь такое представление о жестокой Москве, мясорубке.

• Вообще нет! Нет!Я не только верил, что моя Москва будет светлой, красивой, доброй красочной, для меня Москва остается самым добрым городом, светлым. Где нет никакой грязи, нет никакой серости.

• То есть как в «Я шагаю по Москве?»

• Да, наверное, ведь всё от тебя самого, если ты идёшь и ненавидишь всё это, а ты просто возьми, остановись и расскажи человеку, как пройти до улицы Бориса Галушкина. Если ты закрыт на «нет», и Москва тебе «нет» скажет.

• То есть ты мне это сейчас говоришь всё с такой не московской внешностью. У меня есть и другие наблюдения за Москвой, честно говоря. А ты смотрел «Мне 20 лет»? Хуциева фильм. О Москве как раз. То есть такая Москва, да? Девушки на ладонях площадей танцуют?

• Да, она такая для меня. Конечно. Люди улыбаются друг другу. Я засыпал на скамейке в два часа дня, у меня был телефон, у меня был ноутбук в сумке, я спал в наушниках. Никто ко мне не подошёл, не нагрубил, не обокрал. Я проснулся. Вдруг кто-то предложил мне чашечку кофе выпить. Незнакомый человек. Здесь, в Алма-Ате у меня по приезду украли саквояж.

• Ты учился на курсе Владимира Грамматикова во ВГИКЕ, кого из выпускников курса своего ты сейчас видишь в титрах?

• У нас был конкурс сто человек на место, две с половиной тысячи, огромная толпа, и вот когда мы, двадцать пять поступивших поняли, что, вот они -мы, мы крепко обнялись и до сих пор, уже шесть лет прошло, переписываемся, встречаемся. Это Гелла Месхи, Анна Михайловская, Лянка Грыу, Евгения Лапова, Влад Конопко, есть ещё ребята, они все снимаются. Кто-то более медийный, кто-то в театре работает. Из двадцати пяти в театре работают человек пять. Потому что в театры Москвы очень трудно попасть. Из всех двадцати пяти у меня единственного десять спектаклей в месяц, потому что там им дозволено сыграть 1-2 спектакля в месяц. 

• Я знаю, что в какой-то момент ты параллельно ушёл на режиссерский факультет и там столкнулся, ну, что, прямо так и с Марленом Хуциевым, да? Сколько ж ему лет было?

• Он старенький, да. Преподаёт режиссуру, да. Расказывает. И не только он, я даже попадал на факультет операторский, к Борису Юсову. К нам в мастерсукю заходил и Алексей Баталов, который давал какие-то наставления. Который однажды, посмотрев один из моих этюдов, на экзамене, сказал — «А этот нерусский мальчик далеко пойдёт». Я очень люблю ВГИК. Как дом.

• Такой знак качества?

• Я не пойду сниматься в картину, где нет профессионалов. Вот бывает звонят, приглашают — мы запускам полный метр, я спрашиваю — кто режиссер? Ну, вот, он бывший банкир, он сейчас не очень известен, это его дебютная картина, но деньги есть. Я говорю - ладно, хорошо, кто художник? Художника у нас нет. Или ты уже подписал договор на съемку в сериале и ты понимаешь, что режиссер никакого отношения к кино не имеет, такое вот, дурацкое время.

  Я расстраиваюсь от того, что мало встречаю людей, которые любят по настоящему то, что делают.

• Но мы же понимаем, что в Казахстане всегда приходится заниматься и творчеством и каким-то менеджметом. Приходится совмещать.

• Я страдаю, конечно, от того, что вот целый день я назначаю какие-то встречи, разрабатываю дизайн новых билетов, презентации создаю, и как только я закончу, это будет без пяти семь. Ровно через пять минут я должен пойти на сцену. И должен заниматься творчеством. Сейчас такое время, как мне кажется, век людей универсальных, которые могут всё. А хорошо если человек занимался бы одним чем-то. Своим. И сейчас быстро всё делается, там открыл ссылку, догружается, тут стиралка достирывается, начинают и бросают дело какое-то, как-будто оно само потом догрузится, достирается и доделается. Поэтому мой спектакль — проба. Будет такая добавка к названию. Проба 1 Проба 2, я пока не станцую идеально эту вариацию, я не остановлюсь. Я хочу делать это. Беру и делаю. Несмотря на то, что линолеума нет, станка нет, режиссера, художественного руководителя — нет. Я всё равно делаю. Надо делать. Я призываю делать.

• Мы увидим в спектакле танец, или мы увидим историю? Те, кто не слышал ничего о Нуриеве, они что узнают? Только без спойлерства.

• Если зритель хочет увидеть какую-то историю, он ничего не увидит. Пока сам не возьмёт и не прочитает книжку или посмотрит какой-то балет с ним. Я выхожу на сцену, ставлю перед собой задачу станцевать определённую вариацию, а это «Али» из балета «Корсар».

• Это моноспектакль?

• Да, но если посмотреть глубже и внимательнее, можно будет увидеть, что я не один. Танец - это волшебство. Вот рядом стоит Эрик Брун, вот Марго Фонтейн. Вот она! Стоит тут. Я каждый раз рад приходить на репетицию спектакля, потому что я там не один на самом деле.

• Хочется уже посмотреть на Марго Фонтейн и на Эрика Бруна! У меня вопрос такой к тебе, последний уже. Вот в «Прямопотолеби» ты играешь такого персонажа, без терминологии скажем, такого, на кортах, в спортивном костюме, с семками. Ты очень убедителен. Со всем этим твоим багажом, с Нуриевым, Енгибаровым, Хуциевым, Марго Фонтейн. Вот ты просто по настоящему сидишь на кортах. Это всё твоё внутреннее, оно мешает или помогает играть?

• Во время учёбы во ВГИКЕ Игорь Николаевич Ясулович говорил нам, что актёр должен быть настолько внимательным, должен каждую ситуацию, весь опыт собирать в некий маленький сундучок. Поэтому, когда я играю «Прямопотолеби» там есть разные образы, контрасты, тут я пользуюсь собственным опытом. Этот Алибек, который вроде как приехавший и не имеет представлений о поведении в городе, потом его избивают такие же ребята, как и он сам. Это всё из реальной жизни я выношу на сцену.

• Прости, я говорил, что это будет последний вопрос, оказывается, не последний. У тебя сейчас фингал, скажем так, под глазом, это откуда вообще? Опыт собираешь? Алибек?

• За неделю до премьеры у нас идут уже прогоны. Тут работает правило «Арт и Шока». Мои наставники, которым я благодарен буду всегда — Вероника Насальская, Галина Пьянова. Учат, и, я надеюсь, будут учить. Театр обладает мастерством импровизации и правило импровизации таково, что я не могу сказать «стоп» И вот вчера во время прогона в одной сцене, там звучит музыка Стравинского, некоторые этюды на тему детства Рудольфа Нуриева. В какой то момент я нагибаюсь и моё колено встречает мой глаз. При этом я не останавливаюсь, мне больно, но не кричу, продолжаю действовать. Последующие 45 мину я танцевал с опухшим глазом. Никто не сказал «стоп». Вот в «Толстой тетради» я упал. Оказывается у меня был перелом двух позвоночников. Я с этим переломом пошёл на второй день играть. Сумасшедший. Потом я слёг на месяц. Сейчас в какие-то моменты на пробах бывает больно. Но надо на преодоление. Не жалеть себя. Не жалеть. Жить...

• Не жалей!